«Некоторые вещи магистранты переспрашивали, а мы отвечали: «Да тут же всё понятно, это ерунда»

Выбрала я это направление случайно, потому что я ничего не знала до этого о лингвистике в Вышке, поскольку мы стали первым набором студентов этого направления. Я просто всегда увлекалась языками, и мне казалось, что они бывают разные — испанский, французский, английский и, наверное, всё, не больше 100, — а на самом деле выяснилось, что их порядка шести с половиной тысяч, и они все действительно уникальные и потрясающие, различаются массой вещей, и в то же время могут быть чем-то схожи. 

Я поступала в 2011 году, было жаркое лето, я отстояла очередь из 300 человек. Все стандартные процедуры были пройдены без проблем. Самое глобальное потрясение началось именно в сентябре, когда мы стали ходить на занятия: в течение первого месяца я вообще не понимала, что мы делаем, было очень тяжело перестроиться на тот высокий уровень, который задали изначально наши преподаватели. Они рассказывали о, казалось бы, простых вещах, например: «Когда люди стали ставить пробелы между словами?», и эти вопросы ставили меня в абсолютный тупик. Поэтому первое время было горячим, но мы все полюбили лингвистику и начали понимать, о чём она.

Изучаем мы массу всего, потому что лингвистика не ограничивается только изучением языков, я опускаю разделение языка на разные уровни: морфология, синтаксис, прагматика, фонетика. Сюда же входит освоение языка, когда специалисты занимаются изучением детской речи и того, как дети начинают разговаривать, потому что у них есть свой собственный язык, который каким-то образом трансформируется в язык взрослого. Мы изучаем, как язык участвует в процессе коммуникации, что влияет на правильное восприятие предложения. Спектр предметов очень широк, и всё преподают настоящие профессионалы. То есть, если человек специализируется на какой-то определённой области, он обязательно у нас преподаёт, и это очень приятно.

В образовательной программе заложено разделение на две области: теоретическую или компьютерную лингвистику. Если люди идут на теоретическую, которую я сейчас закончила, то они выбирают три языка: первый, базовый — английский, потому что это рабочий язык и все хорошие материалы и исследования по лингвистике только на нём; второй язык — либо французский, либо немецкий. В качестве третьего языка я выбрала польский, поскольку у нас были также старославянский и древнерусский язык, и польский хорошо шёл с ними в тандеме. Все эти языки укладываются в индоевропейское, и вообще европейское мышление.

Также у нас есть программирование, основы которого проходят на первых курсах. Нас учат обрабатывать данные и рассматривать язык с точки зрения последовательности символов. Потом люди, которым это действительно нравится, идут на компьютерную лингвистику, где решают более сложные задачи вроде машинного перевода, автоматической обработки языка, поиска в интернете.

Мне повезло съездить на стажировку в Норвегию — на полгода, мы там были весь второй семестр. Нас было пятеро, мы жили в городе Тромсё, который расположен за полярным кругом, и университет Тромсё считается самым северным университетом мира. Это звучит страшно, но на самом деле там не очень холодно — хотя даже в конце мая мы ещё ходили в полузимних курточках, а лето наступило только в июле, когда нас там уже не было.

Нас пригласили лингвисты, которые там работают, хорошие коллеги наших преподавателей. Они рещили позвать нескольких студентов, которым они бы выплачивали стипендию. Из пяти человек трое получали стипендию, а двое ездили за свой счёт, но, кажется, подавали на финансовую поддержку от Вышки. Это был незабываемый опыт — мы смогли проверить, чему мы научились до этого. Обучение шло на английском языке, но мы понимали всё, курсы были подобраны так, что очень многое делалось с опорой на русский язык, и мы выступали таким экспертами, говорили: «так можно сказать по-русски, а вот так нельзя».

Хобби, которое развилось в течение этих четырёх лет, это любовь к экспедициям. Дико хочется теперь ездить в походы, хочется возиться, устраивать быт, общаться, налаживать контакт и просто смотреть, как люди живут. Мы каждый год стараемся куда-нибудь съездить, попасть на новое место.

В рамках обучения нам предлагается три языка. Каждый год эти языки варьируются, то есть французский и немецкий остаются, а вот, например, сейчас на первом курсе есть итальянский вместо польского, на третьем курсе есть китайский.

В последнее время мы очень плодотворно занимаемся языками Дагестана, ездим туда в экспедиции. Дагестанские языки в корне отличаются от любого европейского языка, в них совершенно иная грамматическая структура. В августе поедем в аул, который называется Мегеб, в ауле живут 700 человек и все говорят на мегебском языке. Этот одноаульный язык усваивается устно, то есть на нем обычно не говорят за пределами одного селения. Языки соседей при этом разные. Соседи практически не говорят на мегебском языке, но люди, которые живут в Мегебе, говорят почти на всех языках соседей. Мы пытаемся рассказать всему миру о языках Дагестана, до которого, кстати говоря, иностранные исследователи не могут добраться просто так, а у нас это всё под боком.

Очень хочется работать, потому что мне нравятся языки — это действительно восхитительное чувство, которое вбили в нас преподаватели. Есть ещё масса теоретических вопросов, которые хотелось бы изучить, может быть, в магистерской программе. Мы обсуждали с преподавателями возможность пойти дальше в науку, может быть, даже преподавать. Например, русский как иностранный сейчас становится очень популярным направлением, даже на нашем факультете открыли специальный центр, где готовят будущих преподавателей русского языка для иностранных студентов.